«Мое лучшее стихотворение еще не написано»,- волжская поэтесса Галина Гридина

Корреспондент «Блокнот Волжский» встретилась и побеседовала с известной волжской поэтессой Галиной Гридиной. Поэт и журналист Галина Александровна родилась 65 лет назад в Хабаровском крае и была привезена в Волжский маленькой девочкой.

Гридина – автор стихотворного сборника «Книга сожалений», а также многочисленных публикаций в журналах, альманахах и коллективных сборниках. Лауреат литературных интернет-конкурсов «Неизвестные поэты России» (Москва, 2000 г.) и «Серебряный стрелец» (США, Лос-Анжелес — Украина, Киев, 2008 год). В 2019 году была одним из составителей и редакторов антологии «Поэтический Волжский».

- Расскажите о своей жизни и юности. 
- После школы окончила Волгоградское училище искусств, которое сейчас именуется консерваторией имени Павла Серебрякова. Несколько лет руководила самодеятельным академическим хором, затем сменила род деятельности, поступив в Литературный институт имени А.М. Горького. Окончила его в 1989 году. Потом долго работала корреспондентом в газетах и на телевидении, некоторое время заведовала литературной частью в театре «Царицынская опера». 

- В каком возрасте вы написали первое стихотворение? Кто был его первым читателем?
- Первый опыт бумагомарания семилетняя пигалица показала своему отцу, который сам кое-что кропал в рифму, посещал литобъединение при «Волжской правде». Он прочитал и сказал: «Плохие стихи». Кратко и честно. Пигалица расстроилась и решила, что никогда больше ничего сочинять не будет. Это решение впоследствии было принято ещё несколько раз, в разном возрасте, при разных обстоятельствах, по разным причинам. Но сочинительство — как наркотик. Если «подсел», то «соскочить» практически невозможно.

- Строки из вашего стихотворения «Ничего мне не светит в конце тоннеля...». Верите в загробную жизнь?- Не верю. Я человек трезвомыслящий. Но кто мне запретит использовать в текстах какие угодно образы?

- Расскажите о своем первом сборнике стихов.
- Сборников было два. Оба вышли в 1990 году, один в Москве, другой в Волгограде. И оба они были коллективными. В волгоградском «Струге» нас было шестеро, а в московском «Дебюте» - несколько десятков авторов. Правда, у каждого была обширная подборка, с отдельным титульным листом и портретом. По объёму подборка вполне тянула на отдельную книжку, но юридически, как потом выяснилось, таковой не считалась.

- Как поэт работает над новым произведением? Опишите «производственный цикл».
- Не существует никакого «производственного цикла». Весь он сводится к поиску нужного слова — самого точного для каждой строки и фразы. Текст может годами валяться среди черновиков и не считаться законченным, если в нём не хватает одного-единственного верно найденного слова.

- Многие поэты сегодня разрываются между непреодолимым желанием сочинять стихи и необходимостью где-то служить, чтобы заработать себе на хлеб. Как у вас с этим обстоит дело?
- Мне разрываться не приходится. В силу своего возраста я уже нигде не служу, да и сочиняю с каждым годом всё меньше и реже.

- Говорят, что поэт беспомощен в быту. Так ли это или вы дадите фору шеф-повару на кухне?
- А разве быт состоит только из одной кулинарии? С шеф-поваром тягаться не рискну, но всё, что приготовлю, будет съедобно. За это ручаюсь. А починенный мною торшер, между прочим, работает уже лет 20, только лампочки меняем.

- Современные писатели первым делом заводят себе паблики в соцсетях. Есть ли аккаунт у вас?
- Тот, кто начинает с паблика в соцсетях – не писатель. Писатель начинает с кропотливой работы над художественным текстом, а это процесс глубоко интимный и проходит за пределами интернета. Онлайн-тусовщиков обоего пола качество текста не волнует, их волнует количество «лайков». У меня аккаунты есть в трёх соцсетях, я их использую в основном для общения со старыми друзьями и знакомыми, которых судьба раскидала по всему миру. Иногда комментирую чьи-нибудь посты, иногда вступаю в дискуссии, но всё это — редкие эпизоды.

- По-вашему, насколько важным для современного поэта является литературное образование?
- Оно не имеет никакого значения. Главное – наличие интуитивного чутья, подсказывающего, какие сочетания слов гармоничны, а какие нет. С этим чутьём, как и с музыкальным слухом, надо родиться. Полезен, конечно, и объём знаний, которые человек впитывает в себя в течение жизни. Но где и как он эти знания добывает — дело десятое. В ВУЗе ли учится, сам ли себя учит, читая умные книги и общаясь в неформальной обстановке с умными людьми. «Корочка» важна только для чиновников и возможных работодателей. Ну и для графоманов, которые не будут слушать твои критические замечания, если ты им под нос диплом не сунешь или членский билет какого-нибудь крупного Союза писателей. У меня, кстати, такого билета никогда не было, нет и уже не будет, так что для определённой категории людей Галина Александровна Гридина — литератор второго сорта, поскольку не «обилеченный».

- Почему не «обилеченный»? Или эта тема закрыта?
- Ничего секретного здесь нет. В Союз писателей СССР я вступить не успела, так как у меня ещё не было книжки, да и не хотелось тогда. Молодая была, амбициозная, диссидента из себя строила. А когда этот писательский союз вместе со страной распался и превратился в несколько разных организаций, долго не могла решить, какое из новых сообществ мне больше по душе. В конце концов выбор пал на Союз писателей России, поскольку в этой организации автоматически оказались все мои товарищи из пишущей братии, получившие заветные «корочки» ещё при советской власти. Они агитировали настойчиво: «Вступай!». И вот, где-то в первой половине 2000-х, уже имея на руках полновесный авторский сборник «Книга сожалений», и перешагнув 45-летний возрастной рубеж, «баба-ягодка» наконец-то «созрела». Диссидентские взгляды к тому времени частью выветрились, а частью претерпели изрядные коррективы под влиянием суровой реальности, и пора было как-то определяться со своим социальным статусом. Рекомендации мне написали Сергей Васильев (ныне, увы, покойный), Евгений Лукин и Борис Екимов. Имена, как видим, известные и почитаемые не только в Волгограде, но и далеко за его пределами. Однако на общем собрании большинством голосов мою кандидатуру благополучно «зарубили».

- И других попыток не было?
- Обычно я дважды не стучусь в дверь, из которой меня вытолкали взашей. Но в 2017 году друзья меня снова принялись агитировать, и я даже начала готовить документы. А потом передумала: решила, что это бесполезная трата времени и сил.

- На основе чего возникла такая уверенность?
- Сюрпризик мне преподнесли. Представьте себе ситуацию. Некий уважаемый волгоградский писатель, которому вы за все годы знакомства ничего плохого не сделали, дарит вам красиво изданный том своих мемуаров – с автографом и трогательной надписью на титульном листе. А начав читать подаренную книгу, вы вдруг обнаруживаете, что автор на её страницах облил вас помоями с ног до головы, то бишь приписал вам и дорогому для вас человеку нехорошие поступки, которых вы не совершали. Вот тут и стало мне всё понятно: волгоградская писательская организация в полном или почти полном составе эту книгу непременно прочитает, а поскольку большинству её членов о моей скромной персоне ничего не известно, то выводы это большинство сделает на основе измышлений уважаемого коллеги. И голосование будет соответствующим. Так стоит ли второй раз наступать на те же грабли? Ведь я уже не в том возрасте, когда можно получать по физиономии без особых последствий для здоровья. Стрессоустойчивость, знаете ли, падает с годами.

- Вы можете назвать имя этого писателя?
- Могу, но не буду. Не хочу брать с него пример и трепать его фамилию в негативном контексте, как он трепал мою. Могу сказать только одно: этот писатель – женщина. Весьма авторитетная и влиятельная литературная дама. Она так увлеклась сочинением небылицы о безобразном поведении двух молодых стихотворцев у неё в гостях, что забыла о такой «мелочи», как правдоподобие: датировала свою выдумку 8 марта 1982 года, хотя на тот момент дама даже не подозревала ещё о моём существовании. Ну и я, соответственно, не была ещё лично знакома ни с ней, ни с 16-летним школьником, в сопровождении которого якобы заявилась к ней в гости. Разоблачить её ложь очень легко: достаточно обнародовать некоторые мои дневниковые записи за 1982 и 1983 годы, над ними ведь тоже стоят конкретные даты. Ладно, Бог ей, как говорится, судья.

- Чья поэзия, если говорить о современниках, с вашей точки зрения, наиболее значима?
- В поэзии нет лестницы, на которой можно было бы расставить авторов «по ранжиру»: вот этот, дескать, более значимый, а этот — менее, а вон тот — совсем ничего не значит. И я не чувствую себя вправе сооружать подобную «лестницу». Всего лишь могу назвать поэтов, которые имеют значение лично для меня. Ну вот, например, живёт в Питере замечательный поэт Александр Кушнер, а в Москве — чудесный поэт Лариса Миллер. Им обоим уже за 80, но голоса их по-молодому звучны и трепетны. В Питере живёт ещё один прекрасный поэт – мой давний товарищ Александр Леонтьев, который первые свои книги написал и издал в Волгограде. Сейчас ему едва перевалило за 50, его стихи заметно изменились, в сравнении с юношескими. Неизменными остались лишь масштаб таланта и мастерство, которого Саша достиг очень рано. А в искалеченном войной Донецке живёт поэт, которого я открыла для себя лишь несколько лет назад, прочитав поэму «Шахтёрская дочь». Её автор Анна Ревякина, которой в ту пору было немногим за 30, поразила не изощрённой версификацией и не филологическими изысками — мощным эмоциональным напором и смысловой насыщенностью каждой строки. И если какие-нибудь снобы станут морщиться от её «корявой», «приблизительной», «небрежной» рифмовки, я им скажу: «Уймитесь и читайте Фета, который зарифмовал «огня — уходя», оставив нам в наследство великие стихи». Четыре имени — это очень мало. Но если я начну перечислять всех ныне живущих поэтов, которые мне по тем или иным причинам интересны, в списке окажется не менее полутора десятков имён. Тех, кого больше нет, оставим в покое — они уже принадлежат Истории, вместе со своими стихами и биографиями.

- Какое из своих стихотворений вы в данный момент считаете самым лучшим?
- То, которое ещё не написано.

Светлана Джигарос