Волонтер из Волжского о своей жизни на Донбассе, психологии, вере и неслучайных встречах

«Я видел как дерутся дети с бабушками и старики между собой…» 

- Первое время нам было очень сложно, - говорит психолог по образованию, волонтер благотворительного фонда «Пища жизни» Павел Чумиков.

- Когда мы приехали туда, люди только начали покидать подвалы и бомбоубежища. Мы заходили в эти подвалы: они сырые, с кроватями впритык, битком забитые.

Там сидели самые незащищенные - женщины, дети, старики и мужчины, которые не сумели состояться в жизни.

Помню, в первый приезд раздачу пищи в школе, когда у людей начались паника и истерика. Пришедшие устроили давку, напирали на машину, на столы, и мы никак не могли начать раздачу.

Я увидел, как дерутся дети с бабушками, старики между собой - это было непривычно, хотя я и был внутренне готов, как психолог. Конечно, люди находились в подавленном состоянии. Были те, кто постоянно требовал, кричал, обижался. Им всегда было мало. 

Но меня тронуло другое - те, кто нас благодарил. Их было меньше, и соприкосновение с ними очень наполняло: в такой ситуации благодарить - казалось удивительным. Они очень меня вдохновляли, я даже спрашивал - как вам удается в такой ситуации оставаться благодарным человеком?

- И что они отвечали?

- Да они толком даже сформулировать не могли. Видимо, такова была их человеческая природа. Кто-то был верующим человеком. Кто-то говорил, что иначе не может. Они и в мирной жизни привыкли о ком-то заботиться, помогать, и ценности эти остались прежними.

«Мне позвонили и сказали, что можно поехать на Донбасс» 

- С ребятами из благотворительного фонда «Пища жизни» я познакомился еще в Москве, много лет назад. Когда началась СВО, мои друзья из «Пищи жизни» рассказали, что ездят по освобожденным городам, селам и кормят людей. Описывали ситуацию, говорили, что нужна помощь, и я очень хотел туда попасть, но возможности долгое время не было.

«Пища жизни» - это много отделений по всей России, в том числе в Луганске, Донецке, Алчевске… А я попал на Донбасс благодаря Всероссийскому отделению, которое находится в Москве. 

Мне позвонил Владимир Горячев, координатор проекта «Пища жизни» в Волжском, сказал, что можно поехать. 

- И сейчас где вы находитесь?

- У нас сменяемость волонтеров. Каждая смена примерно две недели. Сейчас мы с женой в Москве, но в ЛНР живем в одном из поселков на освобожденной территории. Называть не буду с учетом военного положения. Противник бьет по местам скопления людей и критически важным объектам. 

Раньше С* был практически тылом, но сейчас все чаще и чаще украинские ракеты летят сюда, а наш поселок находится поблизости, на открытой местности, и он почти не защищен системами ПВО.

А информация в интернете разлетается мгновенно, ее мониторят и с вражеской стороны.

В последнее время ракеты прилетают по волонтерам, не знаю, целенаправленно или нет, но скорее первое. В Алчевске недавно ударили ракетами по волонтерам «Пищи жизни». 

Украина сейчас по факту объявила террор по отношению к освобожденным территориям, и Россия должна поддерживать людей. 

Украинские военные не стесняются бить по палаточным лагерям с беженцами. Ракета в С* прилетела ночью, цель простая - запугать. Это один из палаточных лагерей, где мы раздаем питание.

«Жена была против моей поездки на Донбасс» 

- А вы в ЛНР находитесь с мая, правильно?

- Да, с мая 2022-го. 

- Осталась ли потребность у людей в горячем питании?

- Горячее питание сейчас обеспечивает только «Пища жизни». Есть еще, правда, «Народный фронт», но они раздают сухой паек, включающий макароны и консервы.

Мы ездили в Рубежное, Северодонецк, в Лисичанск заезжали, были несколько раз в Мариуполе. Потребность в горячем питании сохраняется. Города начали восстанавливать, люди повыходили из подвалов. Мы были в Рубежном, когда там шли еще бои.

А в последний раз приехали - в городе появился свет, газ, но не во всех районах, вода поступает с перерывами. Да и не все люди могут готовить себе пищу, многие варят что-то на костре.

Но сейчас около месяца в Рубежное не заезжали, там накалилась обстановка и нас попросили, чтобы мы пока туда не ездили.

- А кого вы сейчас кормите?

- Кормим около 200 беженцев в ПВР - пункте временного размещения - который находится в нашем поселке. И кормили людей в С*, в том лагере, куда прилетела ракета Хаймарс. Нас в это время не было, но сейчас там работают наши ребята, устраняют последствия. И еще один ПВР есть, который мы обеспечиваем горячей пищей - тоже вмещающий порядка 200 человек. Много беженцев появилось из Харьковской области, Купянска, Красного лимана, Сватово, Кременной. 

- Горячее питание - это готовые супы или вы сами готовите?

- Мы чередуем, тем более, что лучше стали сами условия и оборудование для приготовления еды. В самом начале мы больше использовали наши экспресс-обеды, а сейчас готовим из продуктов, приобретенных на средства наших жертвователей. 

- С какой периодичностью вы кормите людей?

- ПВР и в С* мы кормим ежедневно. А раньше выезжали три раза в неделю - в Северодонецк и Рубежное, в основном.

- А каким образом вы подключили жену к этому благому делу?

Жена Галина, по профессии дизайнер, приехала из Москвы в Волжский. А познакомились мы два года назад. 

- Она была не против вашей поездки на Донбасс?

Против, конечно. Как любая женщина, она очень переживала. Не было никакой информации о том, что происходит на Донбассе. И новости были страшные - фронт находился очень близко. И вначале я уехал один, пробыл там месяц, вернулся в Волжский, и через месяц приехал уже с женой. 

«Мой взгляд на происходящее изменился» 

- Мы перестали регулярно ездить на раздачу, когда наши войска оставили Красный Лиман. Понятно, что у нас появились связи с военными, которые предупредили о высокой опасности наших поездок. 

- Сколько человек вы кормите за один раз?

- Около тысячи.

- А настроение у людей поменялось, у тех, кого кормите?

- О настроении не скажу, но у нас появилось много знакомых - мы знаем как их зовут, сколько человек у них в семье, на кого они берут питание. Они переживают за нас.

Много добровольных помощников, которые помогают выгружать баки, раздавать еду. Они нам звонят, у нас теплые отношения, они волнуются, приедем - не приедем… А мы переживаем за них.

- А ваша ячейка волонтерская сколько человек включает, кроме Вас и Вашей жены?

- Смена - 2 недели. Некоторые берут отпуск, чтобы приехать накормить людей, и мы меняемся. Со всей России помогают. Была ситуация, когда остро не хватало волонтеров, мы позвонили и приехали ребята из Самары.

- А взять в руки оружие Вы не хотели?

- По медицинским показаниям в армию меня в свое время не взяли, поэтому я, наверное, более эффективен сейчас, как волонтер. Мой взгляд на происходящее со временем изменился. Когда ты правильно оцениваешь, то, что происходит вокруг и начинаешь ориентироваться.

«По распределению попал в мужской монастырь» 

Родился я в Подмосковье в 1986-м году, а в Волжский переехал уже в сознательном возрасте летом 2012-го года. В Подмосковье окончил школу, потом учился в техникуме на механика-технолога, но по специальности работать не захотел.

Поиски смысла жизни начались еще во время учебы в техникуме. Меня интересовало - кто я и куда иду? 

В 21 год поступил в духовную академию. Отучился 2 года и по распределению попал в Волжский, мужской монастырь. Год - практика, и там же я остался.

Изучали там Священное писание, продолжалась и духовная практика. Я вышел из монастыря только два года назад. 

Однажды я понял, что мне не хватает знаний в области психологии. Кстати, духовность и психология очень близки. Вторая переводится, как постижение (изучение) души. 

И мне захотелось объяснять все движения человеческой души не только с точки зрения религии, но и более мирским, доступным языком. 

Поэтому в 31 год поступил и окончил дистанционно Институт ценностно-ориентированной психологии, стал дипломированным психологом. Клиентуру находил через соцсети - сначала друзья, знакомые друзей, а потом все шире и шире. Интернет дает огромные возможности, а коронавирус и локдаун эти возможности увеличили еще больше.

Ангел-хранитель в балаклаве

- Удивительные случаи происходили.

Раз поехали в Рубежное вместе с ребятами из Алчевска. Дорога чрезвычайно разбитая - у алчевских пробился радиатор, мы взяли их на трос и дотянули до Рубежного.

Когда часть наших ушла договариваться в комендатуру, рядом с нами остановилась машина, где сидели бойцы в балаклавах. Только глаза открыты. Один выскочил, спросил, что случилось.

А в Рубежном тогда все было закрыто - магазины, мастерские, не было электричества. Он съездил куда-то и вернулся с автомехаником. Еще даже раздача пищи не закончилась, а они уже починили наш вышедший из строя транспорт.

Мы его благодарили от всего сердца, потому что перспектива нас ожидала безрадостная - по ухабам тащить на тросе автомобиль обратно. С учетом, что это было связано на тот момент с пересечением границы - еще и отняло бы у нас массу времени, не только сил.

Спустя неделю мы возвращаемся на своих машинах из Мариуполя, и у нас снова поломка - рвется ремень передачи и мы встаем около Нового Айдара. Снова трос, тянем машину до ближайшей заправки, и рядом останавливается машина, из которой выходит… тот же военный. 

- Вы что, опять сломались?

Мы поздоровались, пообщались. Друг мне потом сказал: «Ты видел его глаза?.. Да он, похоже, не одну сотню убил». Они ведь там с автоматами, и взгляд суровый. И во второй раз мы уже встретились как друзья.

Но и это не конец. Освобождают Северодонецк, и наша группа едет туда вместе с репортерами из Луганска по новой дороге. Мы останавливаемся и рядом тормозит машина, из которой снова выходит он. Мы с ним встретились еще несколько раз. Даже сфотографировались, а журналисты взяли у него интервью.

- То есть, вы знаете теперь, как его зовут?

- Знаем только позывной. Но такого рода информация обычно не афишируется, с военными все равно соблюдается некая дистанция. Они видят нас, привыкают, что мы везде ездим, начинают нам доверять. Отношения дружеские начинают складываться. Конечно, мы общаемся, но это военная операция. 

Основная мотивация

Как ни странно, приходилось иногда встречаться и с упадническими настроениями, но не у российских военных.  

Наверное, наших бойцов мотивирует более всего отношение к местным, возможность им помочь на фоне того, что делает с мирными жителями Украина. Нечеловеческое отношение к своим бывшим гражданам - мародерство, обстрелы.

Самая высокая мотивация - у российских войск. И она простая - защитить Донбасс и его людей. 

Марина Кайгородова
Фото: Павел Чумиков

Новости на Блoкнoт-Волжский